"Интервью" с Макаром Нагульновым 11

«Интервью» с Макаром Нагульновым

В помещении, которое нам любезно предоставил Андрей Размётнов, — председатель сельсовета — было душно. Воздух, казалось бы, весил тонну, и тридцатиградусная жара не была единственной тому причиной.

Он сидит напротив. Смотрит важно, уверенно и свысока. Думает, скорее всего, о мировой революции либо коллективизации. Скажете, что время сейчас такое: у каждого второго так или иначе проскакивает мысль, тревожная или воодушевленная, на эту тему. Но нет. Это человек другой. Редкий экземпляр. Он живет идеей коллективизации. Пропитан ей от ступней до самого сердца. Губы в кровь разобьет, но докажет, что коллективизация- тот самый единственный выход, в котором так отчаянно нуждался потрепанный войной советский народ.

Я достала тетрадь и карандаш, приготовившись писать.

Вдох.

— Огромная благодарность Вам за то, что выделили мне немного своего времени, — выдох.

Смотря на собеседника, возникало желание забросить все это дело и с книгой, и с поиском подходящих людей. Сбежать домой, в родной город, куда-нибудь подальше от очага напряжения, угрюмости и недоброжелательности. Но обещание, данное Михаилу Александровичу, берет верх.

Когда я только приехала сюда, на хутор, и расспрашивала про колхозы, что да как, мне сразу сказали: это тебе к Макарке Нагульному надо. Описали того весьма интересно. Мрачный на вид, колок на язык, коммунист не боящийся пустить в ход кулаки, а то и наган.

Вот и сидит теперь передо мной хмурый агитатор с наганом за пазухой

— Итак, Вы…

— Макар Нагульнов. Как по батюшке не скажу- нет надобности. Работаю секретарем партийной ячейки в Гремячем Логу. Там и проживаю. Краснознаменец, сражался в гражданскую войну, — задумался, — контужен был, но орден получил.

Было видно, что мужчина информацией делиться не намерен. Его предыдущая фраза прозвучала как рапорт и всей своей интонацией источала явное нежелание идти на более-менее конструктивный диалог.

— Мне рассказывали, что Вы яро восхваляете идею коллективизации…

Я запнулась, заметив, как загорелись глаза собеседника. Мужчина наклонился вперед, дабы быть ближе ко мне и заговорщически зашептал:

-Мечта есть у меня. Светлая. Свершение мировой революции.  Хочу колхоз создать. Прямо здесь, на хуторе. Народ, правда, противится, но ничего, это дело поправимое! – голос постепенно становился звонче, а в конце раздался заливистый смех.

Беседа сдвинулась с мертвой точки.

Благодаря часам, висящим на стене за спиной, над головой моего собеседника, я узнала, что о прелестях общего хозяйства мы разговаривали ровно тридцать две минуты.

Из всего сказанного я могу сделать вывод, что за колхозами будущее и с противниками коллективизации стоит бороться всеми возможными способами, будь то выговоры, угрозы, ссылки или же насилие.

— Вы не пытались найти компромисс? Чтобы не издеваться над людьми.

— Люди, противящиеся поддержать советскую власть очень глупы. Они не знают, что творят, от чего отказываются. Компромисс — пустая трата нервов и времени. До таких донести информацию можно только через силу.

Спорить с Макаром Нагульновым я не стремилась. Но попытки как-то донести свою мысль все же были, хоть и неудачные.

— Вам не кажется, что общее хозяйство может убить в человеке стремление стать лучше? — было страшно задавать этот вопрос, ведь Макар Нагульнов ясно дал понять, как он расправляется с людьми, несогласными с его мнением.

— А зачем лучше? Разве плохо, когда все равны? – казалось, мужчина всерьез недоумевал. Сначала его взгляд посуровел, а затем смягчился, и Нагульнов посмотрел на меня так, как смотрят на маленьких детей, что не повидали жизни – Вы же это не всерьез, да?

Был исписан один тетрадный лист, на котором то и дело встречались слова: прелестно, лучшее, идеально и тому подобные прилагательные, восхваляющие идею коллективизации. «Это будет прелесть, а не жизня!» — восклицал мужчина.

Как оказалось, Макар Нагульнов может хоть вечность рассуждать на эту тему, но мне начало надоедать. Ничего нового я точно не узнаю, а попытки хоть как-то высказать свою точку зрения будут не услышаны, проигнорированы или же не восприняты всерьез. Хотелось повернуть диалог в другое русло.

— У Вас есть дама сердца?

— Супруга есть, — заминка – Была. Гуляет она. Путается с Рваным, Тимофей который. Не серьезная она. Посему и выгнал я ее из дома, — эмоции на лице Нагульнова не выражали абсолютно ничего. Чистое безразличие резко сменилось воодушевлением: – А вообще, не нужны нам жены! После революции будет общее все! И женщины тоже!

Опять колхозы, коллективизация, революция. Как там говорилось? Все дороги ведут в Рим? В моей ситуации ответом на любые вопросы служит восхваление общего имущества и колхозов. Ситуация — сюр.

Поняв, что наш диалог напоминает топтание на одном месте, я начала собираться.

— Думаю, на этом можно закончить.

— Где я смогу это прочесть?

— Уверена, что наш диалог не войдет в книгу дословно, — на лице собеседника появилось легкое недоумение вкупе с разочарованием, и я поспешила продолжить: — но он несомненно послужит в качестве опорного скелета для одного из основных персонажей. Встретимся на страницах книги… — заминка — А вот с названием пока не ясно. То ли «С кровью и потом», то ли «Поднятая целина» … Хотя, знаете, не суть важно. Книге быть. Вы оказали большую услугу Михаилу Александровичу, за что он и я Вам благодарны. До встречи.

Выйдя на улицу, я смогла выдохнуть.

Макар Нагульнов — импульсивный человек. Он колкий. Его смело можно сравнить с насупившимся ежиком, готовым ответить на любые провокации и выпады оппонента. Резко, порывисто и не раздумывая.

Этот диалог был не из самых приятных. повторно побеседовать с человеком я бы отказалась. Однако Макар Нагульнов именно тот, кого не хватало в романе Михаила Александровича.

Добавить комментарий