Львов-Минск. Геометрия городов
Если чего-то и не хватает Минску, так это наполненности и возможности потеряться. И особо остро ощущаешь это, аж в солнечном сплетении, когда попадаешь в города вроде Львова – сочные, терпкие, путанные и говорливые.
Дело даже не в том, что Львов – город на удивление европейский. И не в том, что тут вас провожают за несколько километров к точке назначения случайные прохожие, спешно побросав все дела. Львов покоряет удивительным умением его жителей мастерски использовать каждый квадратный метр, для создания чего-то действительно уникального. И тем, каким образом это уникальное пространство петляет и увлекает куда-то вглубь себя: гулять по львовским дворам и подворотням можно сутками — не надоест.
Каждое место – яркое и насыщенное цветовое пятно с множеством деталей. И все это – круто. Ну правда. Будь то Мазох-бар, где можно приковать себя к столу наручниками и схлопотать по заднице от услужливой официантки с хлыстом. Или потрясающее кафе «Левый берег», расположенное в здании Оперного театра, где под ногами течет подземная река Полтва, а возле каждого столика висит вешалка со сценическими театральными нарядами (от пышного красного платья до мушкетерского плаща с крестом), которые можно прямо там надевать и прямо там фотографироваться. Сиди себе, напялив маску, разглядывай старинные афиши и пожелтевшие фотографии прим, да потягивай горячий шоколад. Или примерь черный плащ, и зачекинься в инстраграме, картинно играя на стоящем тут же, прямо рядом с баром, фортепиано.
Или настоящее подземелье, где на входе выдают каску, а внизу, пройдя мимо противогаза и плащ-палатки «на случай революции» можно провести ладонью по стене, целиком сложенной из кофейных зерен. А еще ниже, в самом подвале, красивый официант с газовой горелкой зажжет (в прямом смысле этого слова) лучший во Львове свежесваренный кофе.
Или кафе «Дом легенд», где в одном зале стены заполнены фотографиями всех во Львове львов – от скульптур до граффити, а в углу стоит настоящая львиная клетка. В другом зале собраны все книги про город, в третьем – все львовские часы. Ну а четвертый зал – не зал даже, а высокий-высокий дымоход, куда можно забраться и посмотреть на панораму центра и бросить монетку бронзовому дракону.
Или еврейский ресторан, где надо торговаться за счет. Или простой, весьма бюджетный хостел, который оформлен как иллюстрированная детская книжка про средневековье, и ты можешь выбирать, жить тебе в келье монаха, логове разбойников или примкнуть к рыцарскому ордену.
И все это внезапно соседствует с палатками, где люди в военной форме собирают средства на финансирование антитеррористической операции на Востоке. И с вон той женщиной в длинном мешковатом пальто, которая толкает коляску с безногим солдатом мимо небольшой красной боеголовки, торчащей между асфальтовых плит – маленький памятник, напоминающий о том, что страну раздирает война.
Пропадать, часами топая по брусчатке, но, куда бы ни пошел, неизменно натыкаться на новое: «Три метлы» с настоящими грифиндорскими мантиями и возможностью помахать бузинной палочкой, арт-кафе, где потрясные шотландцы играют такой джаз, что тело перестает существовать, маленькое кладбище ржавых горок и барабанов вынесенные за ненадобностью с детских площадок или политический пикет – бесконечный пульсирующий водоворот.
В родном Минске не хватает этой возможности потеряться. Здесь редко идешь-идешь и вдруг – бац! – натыкаешься. Тут чертовски мало пятен – все больше круги и линии. Бары, интернет-порталы, люди или печатные издания – все, будто сговорившись, стараются обобщить самое себя, охватить все сразу, угодить всей, без исключений, аудитории. Да что там — я и сама пятый год работаю без узкой специализации, знаю всего по чуть-чуть и ничего толком, сама когда-то мечтала открыть общественно-политический журнал, затрагивающий все сферы жизни общества, а не что-то конкретное.
Откуда это? Странная, будто налипшая со времен СССР тяга к унификации и равенству сторон. Бежать прочь от зигзагов. О чем говорить, если даже так бравирующий своей специфичностью «Хулиган» стремительно начинает собирать аудиторию Dozari, а в «Лавке», где раньше подавались самые вкусные и ни на что не похожие (кроме райского нектара на языке) в Минске сэндвичи, этой осенью другая ветчина и другая булка – обычные. Круги и прямые линии.
Когда-то дедушка рассказывал мне в лицах вряд ли правдивую байку о том, что когда Минск отстраивался, планы по его перестройке приносили лично Сталину. И тот, видя неровные кривые улицы, недовольно мял кустистые брови, брал линейку и заменял изгибы ровным росчерком безупречной прямой.
И есть в этой проспектной прямоте нашего просторного и чистого Города Солнца что-то наивное, давно ушедшее, как неуклюжий и угловатый первый танец в школе, на расстоянии вытянутых рук. Потому, наверное, и мотаемся мы, белорусы, истосковавшиеся по пятнам и сплетениям, по близости неожиданных прикосновений, на праздники или отпуска то в Вильнюс, то во Львов, то в какой-нибудь даже Милан, где так мало чопорных проспектов, и где запросто можно потеряться в хитросплетениях закоулков и переходов, что бесстыдно льнут друг к другу, изгибаясь и заламывая запястья под саксофоны уличных музыкантов.