Мир без войны и насилия

***

– Эй, ты чего, мам? Ну что? Ты слышишь, мам? — А она плачет и не хочет мне отвечать. Кажется, страшно никогда так не было. Лицо такое безумное, вытянулось причудливо, глаза странные, и еще мгновение кажется, и это не мать моя вовсе, женщина обезумевшая, безвольная…

Я лег спать около трех дня, а когда проснулся, зеркал в доме не было, и счастья, кажется, не было, и жизнь за три часа перевернулась примерно тысячу раз, а я как дурачок не от мира сего сижу на кровати и пальцы свои перебираю. Слышу в зале голоса, за дверью, это же близко, а тембр тихий такой, кажется, сам воздух пошелохнуться очень боится. Вышел…

Вам когда-нибудь ломали все кости одновременно? Так вот и мне нет. И тут за одну секунду, каждая моя клеточка изнасилована была и растерзана, казалось бы, я вырос примерно на миллион лет, все, что до этого было, растворилось и забылось. Амнезия наступила, да ладно, что уж тут, наступила. Врезалась со скоростью света, покатилась оглушительной болью в висках.

Улыбалась бабушка (кажется, потому что сошла с ума попросту) и мальчик в рамке размером с альбомный лист.

На следующий день, меня тянули за руки и говорили подойти поближе. Знаете что такое путешествие на расстояние вытянутой ладони? Каждый сантиметр, когда настолько пропитан отчаянием и страхом, что я кидался из стороны в стороны как идиот, лишь бы не приблизится к этому существу. А всего-то и требовалось, что до начищенных носков лакированных черных ботинок дотронутся, и страхи мои бы улетели, и во снах ко мне не приходили, и в видениях, и в мыслях. А я вот, дурачок этакий, не дотронулся. Вот они и бегают за мной, а разум мой, соответственно, постепенно от меня.

***

Мама постарела примерно на тысячу седых волосков и сотню трехлитровых банок слез.

– Он же за Родину, за Отечество… Мальчик мой.

Я услышал слова эти в миллионный раз и меня неожиданно с такой силой ударили, что голова бы, будь она слегка посвоевольней, укатилась от тела моего за такие километры, что я бы днем с огнем не сыскал. Ненависть моя была настолько запредельной, что затопила бы все вокруг, как только хотя бы одна капля пролилась за границы физического меня. За какое еще к черту Отечество???

Кажется в тот момент разум мой, окончательно стал не моим, и мысли мои ,слушались кого угодно, только не меня. А может, это случилось еще, когда первые лучи солнце меня ослепили, и я орал на руках у акушерки? А может когда заставляли, есть ненавистную манку, а я рыдал с таким отчаянием, что можно было подумать, что через слезы и весь мой разум уходит? А может я и здоров до сих пор, и все до сих пор здоровы, а все это мне снится только лишь? А вот и нет, снились мне теперь вещи другие совсем, и люди во снах приходили не такие как раньше, и то, что говорили они, казалось поначалу сущим бредом, а потом оказалось правдой.

***

Я знал обо всем, какую мелодию парапет сегодня будет стучать, сколько можно насчитать ненавистных овец, до того, как солнце поднимется выше моего подоконника и какие лучше рассказывать сказочки себе, чтобы веки мои налились свинцом.

Вот уж, какую зиму, этот волшебный аромат обходил стороной наш дом. Мне даже и сосчитать то, кажется совершенно немыслимым. И вот сегодня, что бы вы думали, на кухне, у замасленной плиты, стояла умалишенная старушка, с бледными, морщинистыми руками (которые, кстати говоря, тряслись с такой силой, что казалось безумием само по себе то, что они еще способны что-то удержать) лепили тестяные кругляши. На сковороде шипело масло, а на масле проворно подпрыгивали пирожки… И вот макушка моя до крышки стола не достает, и все живы, и я знаю, что такое счастье, и какого оно на вкус знаю, и как пахнет оно, и как выглядит… Эта атмосфера просто разрывала меня изнутри, все вертелось, каждая клеточка тела моего танцевала, а сердце каталось на какой-то бешеной карусели. Смех поднял уголки губ моих, я хохотал как обезумевший, старуха у плиты помолодела на тысячи морщин, я подбежал к ней, обнял так, что она наверняка ощутила всю любовь мою, заглянул в глаза и понял, что ничего ведь и не было дурного. Вот они передо мной, чистые и голубые, значит все хорошо…

И вот лежа на измятой простыне, я думал, что уже ничего в жизни не произойдет, лучше, чем это мгновенное счастье. Так и оказалось.

Уснул я сегодня необычайно быстро. Было очень холодно, ветер кружил, взмывал вверх, поднимал все своей немыслимой силой. И я даже разглядеть ничего не мог, как бы ни старался, как бы ни щурился. Нас было, кажется трое. Хотя в том, что среди присутствующих был я, до сих пор остаюсь не уверенным. Черная тень приближалась ко мне все ближе, и ветер был с ней заодно. Он так гнусно и предательски завывал, подхватывая тень и со всей своей мощью нес ее все ближе ко мне. Тело лихорадочно затряслось, попятился назад было, но нет, некуда. Маленькие капельки пота, дружными отрядами побежали сначала где-то возле ушей, после достигли первого позвоночники спины и вот уже даже ладони наполнились предательскими испаринами… Бах. Вот она, рядом…

– Ну что же ты? Испугался? Ладно тебе. Не дрожи,- Низкий мужской голос разорвал молчание, – Что ты расселся. Вставай…

По каким-то странным причинам я послушался. Голос казался мне вполне добродушным, тень перестала быть такой пугающей. Однако тело мое слушалось все еще слабо.

– У меня есть для тебя кое-что, мальчик мой. Пошли.

– Ты кто? – я попытался хоть как-то прояснить ситуацию, но слова звучали предательски тихо, сипло. Я не был уверен, что незнакомец услышал меня, но повторять не было сил. Я почувствовал, как что-то холодное с силой сжало мое запястье, как будто ветер веревками обвил руку. Земли у меня под ногами не было, я как бы полз по воздуху, точнее меня тащили. Тащили в какую-то неизвестность, которая больше не казалась пугающей.

– Мечты должны сбываться, мальчик мой, мечты должны сбываться. Я в жизни не боялся ничего больше, чем своих мыслей. Жаль, что понял это слишком поздно. А тебе вот я помогу, ты получишь все, что хотел. Ну, разве не счастье?

я поднял глаза, и увидел улыбку незнакомца, в голове все лихорадочно закрутилось. Мне показалось, что такого страха, я не испытывал еще никогда в своей жизни. Мне показалось…

Казалось, прошла целая вечность, так долго продолжался наш путь. Незнакомец отпустил меня, я огляделся: каменная площадь, абсолютно пустынная, ни одной живой души вокруг, никаких зданий, ничего.

– Я знаю о тебе все. Пожалуй гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я скажу тебе еще кое что .Ты не можешь запомнить все, память упускает что-то, скрывает, зарывает как можно глубже, чтобы ты не мог возобновить картины прошлого…Я помню каждую секунду твоей жизни. Нет ничего хуже, чем помнить все. Но это является зачастую единственным спасением. Прошлое греет или обжигает. Так вот, ты сгоришь дотла.

Я не знал, что ответить, смысл слов пролетал мимо ушей, и казалось, не задевал сердце. Я судорожно пытался вспомнить, что приходило мне в голову, когда я был еще совсем мал, о чем мечтал, когда стал постарше? Все перемешалось в голове.

– Я помогу тебе вспомнить, мальчик мой. Это было достаточно давно, а вдруг ты подзабыл? Закрой глаза, я буду рассказывать, а ты вспоминай… Ты еще юный, волосы на голове твоей взъерошенные, плечи только начали приобретать мужскую силу, сутулость, тебя переполняют амбиции, максимализм, живущий в глубине сердце, казалось бы, может заставить тебя летать. И друзья твои все такие же. А если на пути вашем попадется кто-то не такой, значит дурак он и не прав он вовсе ,и в жизни этой не понимает ничего…А вы вот понимали все. И идею за которую боролись конечно же тоже .и конечно же понимали, за что били кулаками по старому морщинистому лицу, по голове с седыми волосами, по груди увешанной парочкой орденов коренастого мужичка, который в свое время бил по лицам героев ваших. Смелых и отважных, а старик, дурак, не понимал, за что боролся, делал все не правильно. Вот если бы ты был там, ты бы боролся по-настоящему, за правильные мысли, за верные идеи, за правду…

Неожиданно все вокруг закрутилось, взмыло вверх. Я пытался ухватиться за что-нибудь, чтобы не взлететь в воздух, но вместо этого лишь беспомощно бил руками по земле, нелепо барахтаясь. Ураган все усиливался, в ушах начал звенеть зловещий смех, перед глазами все слилось, пелена из песка и пыли окутала все вокруг…

Я с силой упал на землю. Вокруг все гремело. С неба сыпались камни, осколки, пыль… Я боялся подумать, где я, хотя в глубине души уже прекрасно все осознал. Я поднял голову. В метре от меня стоял молодой человек в серой форме, невысокого роста, в тщательно начищенных черных сапогах. А возле запыленной черной подошвы, лежал мальчуган. Ему, наверное, лет десять… Абсолютно голый, грязный ,волосы засаленные, лица почти не видно. Он плакал, кричал что-то, кричал так громко, что вроде бы крик этот добирался до самого-самого сердца. Мужчина не выдержал, и со всей силой ударил мальчика своим начищенным сапогом в грудь, потом по лицу и продолжал бить его до тех пор, пока крик не прекратился. А когда мальчик кричать не мог уже, отшвырнул бездыханное тело в сторону, достал платок из кармана и вытер кровь, со своих начищенных ботинок…

***

Я проснулся и молил о том, чтобы больше никогда не видеть этого. Вся подушка моя пропитана была слезами, одеяло потом, нервная дрожь колотила меня с неимоверной силой. Хотелось лишь одного, чтобы больше никогда не наступала ночь. Хотелось мне невозможного…

На следующую ночь я видел то же самое, жуткие взрывы, пытки, части тела, слезы детей и истерики матерей. Все повторялось вновь и вновь. Я чувствовал себя ничтожеством, на глазах моих погибали миллионы, а я ничего не мог поделать. Меня перекидывало из одного времени в другое. Новая ночь – новая война. Каждый раз более жуткая, более страшная, пытки становились все изощренней, издевательства все кошмарней. Каждое утро я кидался на колени к иконам, плакал, молил о пощаде, просил никогда не видеть этого, но нет. Каждый раз становилось все хуже.

И вот однажды, я оказался среди высоких гор. Казалось, происходило это недавно совсем, меня окружают молодые парни, быть может, чуть постарше меня. И вот, среди лиц, я словил знакомый взгляд. Теплый такой, родной. Неожиданно парня схватили, потащили за какие-то камни и начали избивать. Долго и мучительно. Я видел, как убили моего самого родного, того, что умирал за Отечество…

Наутро, когда я проснулся, меня уже не было, разума моего не было. Я лишился последнего… Перед глазами картины смертей, в ушах гремели взрывы и выстрелы. Теперь только, побывав там, я понял, что до этого у меня было все, у меня был мир. Целый мир, готовый подарить мне счастье. Почему же я не взял его?