Помнить, чтобы жить

Историю создают люди. Как вся наша жизнь складывается из отдельных деталей, так и история — это собранные воедино воспоминания людей. Каждое из них как отдельный пазл. И нельзя убрать одно из звеньев цепи, иначе она порвётся. Ведь именно благодаря воспоминаниям сейчас мы видим историю такой, какой она была на самом деле. О тех тяжёлых событиях 1941 года согласился рассказать житель деревни Сураж Витебского района Пименов Александр Ефимович.

– Когда началась Великая Отечественная война, мне было 6 лет. Проживал я тогда в деревне Шерьково Велижского района. Всех деталей войны я не помню, но многое навсегда осталась в моей памяти. Немцы появлялись в нашей деревне на грузовых машинах, выходили из них и бежали во двор: ловили кур, стреляли из пистолета, смеялись, кричали…

Всё забрали и уехали. Наша деревня несколько раз переходила из рук в руки. Поэтому спать мы ложились только при ножах. Просыпаемся — в деревне уже немцы. В нашем доме жили минометчики. Возле дома был дот и ниша для миномета. Старшим был человек по фамилии Давыдов, высокого роста, очень добрый, угощал нас, ребятишек, сахаром. Когда они снялись с этой точки, мы и еще одна семья заняли эту землянку. Шел сильный бой: всю ночь от взрывов и бомб воздухом открывалась дверь землянки. Поэтому ее держали и закладывали.

Когда утром бой утих, мы вышли из землянки и увидели: в нише, где стоял миномет, неразорвавшуюся мину. На огороде не было, как говорится, живого места. Вся земля была перемешана, вся в воронках, один угол дома был разбит. Никого не было. Русские отступили, а немцы пока не заняли.

И только позже, спустя какое-то время, появились немцы. В большом доме Шишакова Исаака находился немецкий штаб. Всех трудоспособных каждое утро строили напротив штаба и гоняли на строительство дорог и дзотов и только вечером им давали паек, баланду и кусок хлеба. Кухня находилась в нашем дворе, и повариха была местная- Богданова Евгения. Мы, ребятишки, помогали ей носить дрова, ездили за продуктами, а самое любимые наше занятие — это мыть котёл, в котором варилась баланда: там, на дне, немного оставалось похлёбки. Мы ее с жадностью вычерпывали и съедали.

Зимой 1942 года нас немцы собрали, старых и малых, и выселили от линии фронта. На конях нас привезли в деревне в Беляево, погрузили в машину и везли к Витебску, в лагерь. У мамы на руках была маленькая грудная дочь, она меньше меня на 3 года,  брат шести лет. Наша бабушка ехала с нами, а сестру с нами не посадили, так как она была старше. Фашистам нужны были рабочие руки, на фронте везли нас через Сураж, и почему-то повернули на Яновичи, завезли в деревню Зайцево.

Выгрузили нас в один дом, выходить не разрешали никуда. Ночевали тоже в этом доме, чтобы выйти в туалет, выходили во двор по людям. Люди стонали, плакали дети. Нам немножко повезло: по нам не ходили. Мы лежали под столом. Днём взрослые стали выходить, присмотрелись — немцев уже не было. В то время никто не догадывался какую операцию они проводили. Только спустя много лет я и другие поняли, что они хотели запалить этот дом, но что им помешало — непонятно.  Стали разбегаться кто куда.

Нас, несколько семей с деревни Шерьково, погнали в сторону деревни Лапино. Придя в деревню, жители выбежали из домов и сказали нам, чтобы мы уходили отсюда: если только увидят немцы, посчитают партизанами, семьями  расстреляют. Мы повернули назад и добрались с помощью жителей деревни Зайцево до деревни Кашевичи Азовского района.

В этом крае по разным деревням разместились все остальные. Здесь не было немцев, население нам оказывало помощь, делилось едой. У них были запасы: в колхозе было зерно, бураки. Ранней весной мы и другие семьи отправились домой. Люди, которые заранее прошли этой дорогой и разведали обстановку, переводили нас через реку Красная в деревне Борки. В деревне Овечки мы сделали отдых. Но к тому времени она была сожжена, стоял один сарай. Потом пришли в деревню Пустынки, там переночевали, а утром пошли в свою деревню».

Безусловно, война – это боль и страх. И мы, современные жители Беларуси, должны сделать все, чтобы предотвратить даже малейшее желание решать проблемы не с помощью дипломатии и переговоров, а с помощью оружия.